ХКО "Севастопольская пластунская сотня"

Икона дня

Календарь

Татьяна Бочтарёва

Со стороны многим порой, кажется: «Ой, да вышел, заспивал, да як хорошо спивае!», вроде как все просто, был бы голос… Но когда речь идет о народном творчестве, голос только первая ступенька, и если нет колорита, нет души – то это всего лишь стилизация, подделка, ложь. А артист не имеет права лгать своему зрителю. Если уж человек надевает черкеску, он должен быть не ряженым, а казаком, для которого это не просто одежда, а ответственность, история, генетическая память, если хотите…

Казак – воин, а казачка – тот тыл, на котором держался весь дом, как говорится, «и пахала сама, и всэ робыла сама»… это особый характер. Только если за костюмом и голосом стоит его понимание и схожее мироощущение, тогда этому можно верить. А когда человек выходит и поёт, пусть даже чудесным голосом, казачьи песни, абсолютно не чувствуя казачьей души, истинного кубанского колорита — получается совершенно неинтересно и искусственно. Вымученно.

Я родилась в казачьей семье, в казачьих традициях воспитывалась, поэтому мне не нужно «вживаться» в образ… для меня это не образ, а сама жизнь. Вызубрить репертуар – просто, сшить костюм – еще проще, но если внутри пусто, если каждая строчка в тебе не отзывается, если не впитал ты эту культуру, то ничего путного не выйдет.

Культура черноморских казаков близка с украинской. Черноморский диалект образовался на основе украинского языка, но все же они разные: произношение (украинское «чэ» и наше «че»), интонации, нюансов много… Естественно, нужно отличать кубанскую и украинскую народные певческие культуры. Не так давно приезжал к нам украинский ансамбль «Грайтэ музыкы» и на их примере разница была очень заметна. Они совсем другие. Но для того чтобы увидеть это и грамотно спеть наши казачьи песни, нужно быть носителем культуры, вырасти в соответствующей языковой среде.

Человек со стороны просто не знает всех этих тонкостей. Вот взять, к примеру, популярное сегодня радио «Казак FM» и прислушаться! Есть у них рубрика такая: «Варэнычки». Что мы слышим? «Ой, мий мылый варэнычкив хоче…» — произношение абсолютно не то, и даже те ведущие, которые вроде как обязаны в этом разбираться, не видят разницы. Забавно, что они не меня попросили это спеть, а взяли кого-то из молодых, но я им за это все-таки благодарна: песня-то моя, я ее сделала, и все это знают. А «Казак FM», получается, каждые пятнадцать минут дает мне бесплатную рекламу.

Я уже говорила, что родилась в казачьей семье и с детства чувствовала себя в этой культурной среде, как рыба в воде. Хотя многие традиции уже тогда были утрачены, ведь казачество в советское время, мягко говоря, не жаловали, и тот детский музыкальный коллектив, в котором я начинала, нельзя в полной мере назвать народным. Но когда в нашем доме собирались родственники, они говорили и пели только на черноморском диалекте, в который я влюблена и на котором говорю до сих пор. Иногда меня спрашивают: «Почему так как ты, больше не поют?», — дело не только во мне, дело в традициях.

Но традиции как духи, каким бы герметичным ни был флакон, они все равно со временем выветриваются. Мы-то живём в современном мире. Я сохранила то, что передали мне родители, но таким, каким мне его передали. То, что было в моем детстве, все, что я знаю, увы, уже вторично. Даже по сравнению с мамой, преподававшей русский язык, я более обрусевшая, что же говорить о нынешних детях, которых теперь учат «быть казаками»?

Каждый наш выход к зрителю – это настоящий спектакль. Где бы ни выступал ансамбль «Казачья душа», весь его коллектив, все десять человек, всегда выкладываются полностью. Естественно, в нашем творчестве преобладает черноморская певческая традиция, поскольку и я, и мой муж, Геннадий Черкасов, народный артист России, выходцы из черноморского казачества. Конечно, мы поем и песни линейных казаков, но не так, как их спели бы сами коренные линейцы. Эти песни – дань уважения линейному казачеству, но исполняем мы их в черноморской манере.

Сегодня я даже концерты веду на черноморском диалекте. Спрашиваю у зрителей, в том числе в линейных станицах: «Вы понимаете меня? Если не понимаете, то я буду по-русски. Нэ нада! Нэ нада!». Люди понимают, им это нравится, ведь многие станичники сами говорят на диалекте. А у тех кто не говорит, были или есть любимые бабушки и дедушки, которые балакают. Поэтому и звучит для людей этот язык, как музыка, поэтому и души их откликаются.

Расхожая истина гласит, будто незаменимых людей нет. Я с этим не согласна. В работе, как и в жизни, я максималистка, не терплю лености, и мне необходимо, чтобы те, с кем я работаю, меня понимали. Таких, к сожалению, не много и заменить их невозможно. Один из незаменимых – Михаил Ковалёв. Кто только со мной ни пробовал после него петь «Варэнычки» — ничего даже похожего не получается! «Варэнычки» - не просто песня, это целый номер, который должен исполнять дуэт равнозначных артистов, понимающих друг друга! С Михаилом мы работали в унисон, даже договариваться ни о чем не нужно было: шёл текст смысловой, шёл текст музыкальный, мы играли, были органичными, постоянно импровизировали… Больше такого совпадения ни с кем не получалось.

Михаил Ковалёв и Наталья Бочтарёва в составе Кубанского казачьего хора исполняют песню «Ой, мій милий вареничків хоче»

Вот дают мне партнера, и выходит, что я его направлять постоянно должна, потому что воно ниякэ, и там что-то такое несёт, извините, в своих эмоциональных выпадах, что однажды я к одному такому подошла и на ушко сказала: «Ещё раз так сделаешь, и будешь в оркестровой яме петь, ты меня понял?». Да ничего он не понял… Именно поэтому я теперь партнеров выбираю из зала! Особенно хорошо получается в тех станицах, где живы традиции, где знают и любят казачью культуру. А когда стесняются выходить, говорю: «Так шо, нэма козакив, ужэ всэ, пэрэвэлыся козаки? Ну всэ, мы пийшлы, всё, концерт закончився, спасибо вам!» — и бежит обязательно кто-нибудь, ну надо ж станицу выручать. И ведь как поют! И слова знают и играют! Что тогда творится в зале!

В моем репертуаре много и авторских произведений, написанных специально для меня. Я очень благодарна великолепным, талантливым композиторам Владимиру Чернявскому, Александру Гончарову, Евгению Щеколдину… Кстати, Евгений пишет для меня не только музыку, но и чудесные стихи на кубанском диалекте! Сколько уже раз я открывала День урожая его песней «Грай, моя доля, грай», пожалуй, Евгений мне ближе всех по восприятию, мы с ним созвучны.

Совпадение взглядов, образа мыслей, созвучие чувств – это очень важно. Мой художник по костюмам, Ирина Простых, очень тонко чувствует и понимает меня. Ирина, к слову, была со мной с самой первой ступени моей сольной карьеры, практически, с рождения ансамбля «Казачья душа». Она так же, как и я, одержима своей профессией: как я не могу представить свою жизнь без кубанской песни, так и она не может жить без сценического костюма. Сейчас она работает над новой коллекцией моих костюмов. Ирина не только художник, она сама шьёт, расшивает бисером… Самое главное, мне с ней очень комфортно работать. Костюм всегда создается под моим руководством, ведь я должна надевать его и чувствовать – это МОЙ костюм. Конечно, я ни в коей мере не ущемляю художника, мы всегда приходим к консенсусу, всё обговариваем и получается именно то, что нужно, можно сказать, что у нас сложился творческий союз.

Я пыталась работать со многими художниками, но они меня, к сожалению, просто не поняли. Или как раз поняли, что не смогут сделать то, что мне требуется — со мной не так просто работать, совсем непросто, я максималист во всем... А с Ириной мы говорим на одном языке и это прекрасно!

Настоящий, исторически верный кубанский костюм – настоящий шедевр. Может быть, вам покажется, что это слишком громко сказано, но те костюмы, в которых я работала в Кубанском Казачьем хоре и в которых объездила весь мир, сейчас хранятся в нашем краеведческом музее. Это все-таки вещи на века! К слову, мою инициативу подарить костюмы музею, горячо одобрила Галина Дмитриевна Золина. Теперь у меня есть грамота за вклад в исторический фонд Кубани, что, безусловно, очень приятно.

Конечно, наша профессия не бесконечный праздник. Это тяжелый труд, ежедневная работа почти на пределе возможностей. Талант, по-моему, все-таки крест, как бы там кому со стороны ни казалось. Мой муж говорит: «Таня, не гневи бога, не обижайся на свою судьбу», — но, извините меня, никто же не знает, как я это чувствую, как я это проживаю?

Я страшно не люблю слово «звезда». Просто органически не выношу! Настоящих артистов, тех, кого действительно можно назвать звездами, в мире единицы. Талантливых людей, одаренных – да, их может быть много, но звезды – это совсем другое... В моем понимании, звездой был Муслим Магомаев. Его называли ангелом, который спустился на землю… Он был звездой, потому и ушел рано, сгорел, так как всего себя отдавал искусству… И никогда с политикой не связывался, это, по-моему, очень важно, когда актер не становится рупором власти.

Я думаю, что любовь людей, которая сопровождала меня всю мою творческую жизнь, объясняется не только тем, что я пою так, как им нравится, и не только тем, что я пою кубанские песни. Я просто очень люблю свой народ, своего зрителя, тех, с кем работаю, и, знаю, что они это чувствуют. Весь мир любит любящего. Этому невозможно научить, это можно только чувствовать. Можно научить воспроизводить звуки, но это будут пустые звуки. Пусть красивые, но пустые, которых хватит на одну песню — а что дальше? Любви нельзя научить...